Летом в пансионате работала одна женщина. Жила она в одном из соседних поселков называвшемся Береговое. Почему ему дали такое название - еще одна отдельная история, которыми так насыщено это повествование. Ибо Береговое находилось не на берегу. Да. А километрах в четырех-пяти от него. Вряд ли от него ушло море, как, скажем, в знаменитом случае с Аралом. Здесь, мне думается все поскромнее. Скорее всего сие название - плод игры воображения или, если хотите, партийно-хозяйственной сметки какого-нибудь председателя райсовета. Или просто его осенило по пьяному делу. Так бывает.
Один мой знакомый, с которым мы учились в консерватории, родился в деревне Волчий овраг. Но это название посчитали неприличным и несоответствующим радостным будням социализма. Не писать же в паспорте: родился в Волчьем овраге. Это до революции темный угнетенный труженик полей мог родиться в таком месте под гнетом крепостничества, но не теперь... Переделали в "Зеленый дол". Это же совсем другое дело.
Другой мой знакомый кларнетист происходил из подмосковного сельца Дурыкино, о чем я узнал не на первый год общения с ним. Так он стеснялся. "Как твоя деревня-то называется, Вова?" А он все отнекивался, да отшучивался: "Да никак. Вам-то зачем?".
Или чего далеко ходить? Возьмем улицу, на которой я самолично живу сейчас: третья радиаторская. Тоже, наверно, не на трезвый глаз придумано. Ну посудите сами. Еще как-то можно понять: улица Радиаторная. Радиаторы все мы знаем - батареи в каждом доме есть. И наш войковский чугунолитейный завод, в чьем бывшем рабочем поселке и находится моя улица, их и производил. Можно было бы в честь жителей этого поселка, доблестных тружеников-литейщиков назвать улицу улицей радиаторщиков. И этого не было сделано! Из под чьего пера вышло название - радиаторская - одному Богу ведомо.
Может быть какой-нибудь партийно-хозяйственный босс просто оговорился или описался спьяну, а ревностные подчиненные холуи не осмелились заметить ему это. А, может, даже апплодировали и восклицали пьяненько: "Эк ты загнул, Степан Тимофеевич! Талант у тебя! Нам бы и не додуматься до такого! Мол, не жалеешь себя для народа-то, не берегешь себя. Дак что ж, коммунизм и строим на таких как ты!".
Так что и с Береговым, думаю, подобная коллизия приключилась. Может, не было у поселка никакого названия, либо было старорежимное - типа Свято-троицкого или Архангельского, что также могло приравниваться к отсутствию названия. Ну и надо было назвать. А в сельце, скажем. Была контора совхоза Береговой. Вот вам и название! А то, что не у моря стоит - назавтра вспомнили: Салтыков-Щедрин привет предавал.
Справедливости ради заметим, что водоем в Береговом все же имеется: живописная горная речка с прозрачнейшей водой, где водятся огромные голавли.
Поймать их не так просто, потому что ловятся они только на специальное насекомое черного цвета, напоминающее большого жирного кузнечика. А поймать этого кузнечика можно только в совхозном персиковом саду у горы. А персиковый сад охраняет ужасный злой сторож с ружьем, заряженным солью. Только раз в жизни нам с моим другом Колькой удалось пробраться в персиковый сад. И успели мы до прихода грозного сторожа с берданкой изловить только одного черного кузнечика. А потом спасались бегством.
Ну зачем бросаться на людей, которые вовсе не покушаются на его персики, а только с пользой для себя избавляют его сад от вредителей. Этот Цербер так нас напугал, что мы больше никогда не предпринимали новых попыток ловить черных кузнечиков в совхозных угодьях. Но одного кузнечика мы все же поймали и убежали с ним прочь сквозь густые заросли прибрежного влажного леса, шлепая босыми ногами по заболоченной тропе с черной землей, осокой и ряской.
Едва переведя дух, мы наживили своего кузнечика на крючок и забросили в самый глубокий омут с темно-бирюзовой холодной водой. Под корягами в тени вода была мутной - бирюза здесь отдавала как бы сединой, образовавшейся от наличия меловых пород в ложе речки. А ближе к солнечному берегу вода была прозрачной и до хруста холодной. Стоило только черному кузнечику опуститься на дно, как к нему тут же устремилась мощная тень голавля, который как-будто всю жизнь только и делал, что ждал эту единственно нужную ему наживку. Я запомнил эти секунды на всю жизнь. Голавль не имел никаких сомнений, не размышлял и ничего не опасался. Он просто сходу, появившись из темного омута, представ во всей красе в прибрежной прозрачно-хрустальной воде, схватил наживку, как изголодавшийся тигр. Голавль так плотно сел на крючок. Он был такой тяжелый - таких я никогда не ловил. И просто красавец. И пленение свое он перенес с достоинством. Не бился, не рвался, не впадал в истерику, а просто тяжело дышал, спокойно признавая поражение, и гордо глядел прямо в глаза победителей. Спроси его - пошел бы он снова на крючок ради прекрасного мига обладания черным кузнечиком, и он, наверное, ответил бы, что повторил бы все снова. Видно, это был для него красивый конец, как смерть в бою для древнего спартанца. Лишь бы меч ударил не в спину. Пусть ударят в грудь - это достойно настоящего воина и мужчины.
Мы с Колькой были счастливы, и не думая ни о каком продолжении рыбалки, бросились домой - наслаждаться триумфом, не веря своему счастью.
Так что речка в Береговом была. Хоть что-то.
« ГЛАВА 4 ПОВЕСТЬ БЕТТА. ГЛАВА 6 »
