Это был живой старик с необычной для тех времён бородкой клинышком, хитрыми умными глазами и совершенно шикарными манерами. Напоминал он толи доброго Свердлова, толи Дзержинского, тем более, что оказался чистейшим поляком - Феликсом Михайловичем Козубовским. Кому-то может прийти в голову какой-нибудь там акцент или прочая иностранщина, но этого здесь не было и в помине. Феликс Михайлович был плоть от плоти настоящий русский интеллигент без всяких иностранных оттенков и личность во всех отношениях замечательная.
Колоритное впечатление он произвёл сразу, представ перед нами в сопровождении собаки Банго.
Банго - так звали огромного грозного пса библейского Понтия Пилата в только что появившемся тогда и тайно ходившем среди передовой интеллигенции в виде ксерокопий романе Булгакова "Мастер и Маргарита". Разумеется, такая копия была и у Деда, как все называли Феликса Михайловича. В те времена - времена бунтарских любимовских постановок на Таганке - это было довольно смело. Итак, Феликса Михайловича сопровождал Банго.
Вероятно, пёс получил это имя во младенчестве, а точнее - в щенячестве, когда были надежды, что он вырастет большим. Однако, надеждам этим не суждено было сбыться. В Бетте итак все собаки отличались какой-то особой малорослостью, и если уж и росли, то больше в длину, как, например, свирепый соседский пёс Буян, напоминавший сардельку. А уж Банго-то и вовсе оказался маленьким - и в высоту, и в длину и представлял собой подобие шпица каштанового цвета с вкраплением чёрного и белого цветов без какой-либо системы. Одно только, вероятно, роднило его с собакой прокуратора Иудеи - гордость. Казалось, он ощущал себя вовсе не дворняжкой, а дворянином, особенно в присутствии Деда.
Когда они шествовали, скажем, в магазин за творогом, и Феликс Михайлович величественно произносил: "Банго!", пес как-будто даже выпрямлял спину, гордо, как офицер царской армии, приподнимал подбородок и искал глазами: кого бы тут растерзать немедля, кто осмелится подвергнуть сомнению его и Деда величие. Иногда он даже по причине своей гордости и безо всякого повода вступал в бой с превосходящим его ростом и силой противником (а превосходили его практически все окрестные собаки), и тогда уж за него вступался Дед. Банго был непоколебимо уверен, что Феликс Михайлович в трудную минуту всегда придет ему на помощь.
Но это все мы узнали позже. А в первый день Дед в сопровождении своего верного пса повел гостей - то есть нас - осматривать сад. "А сейчас я покажу вам свою латифундию!" - сказал он, как всегда, лукаво поблескивая глазами. Этот лукавый блеск говорил о том, какое удовольствие доставляло ему употреблять древнеримский термин (так назывались земельные владенья римских патрициев) в отношении своего приусадебного участка.
А участок, надо сказать, действительно поразил наше воображение. Сначала, повернув за угол дома, Феликс Михайлович показал нам два или три огромных дерева белой черешни, густо увешанных созревшими ягодами, и сказал, что мы - дети - можем есть их, сколько хотим. У нас захватило дух! Затем, когда мы миновали каменную тропинку, ведшую к уютному дощатому домику туалета, то увидели ровные ряды виноградника, простиравшиеся на недоступное взору расстояние. Действительно, это была латифундия! И если кто-нибудь хотел позвать человека, находившегося в дальней части сада, голоса ему не хватало, и приходилось дойти хотя бы до середины латифундии, чтобы докричаться до конца.
Мы были просто поражены, родители выражали свое восхищение вслух, и довольная улыбка законной гордости прочно сидела на лице хозяина. Да, хозяина! Конечно, хозяина. Как только Дед появился, все мы сразу поняли, что хозяин дома и латифундии именно он, а не дядя Юра. И здесь уместно вкратце рассказать его историю, которую я узнал, конечно, значительно позднее.
« ГЛАВА 1 ПОВЕСТЬ БЕТТА. ГЛАВА 3 »
